Неточные совпадения
Это было
последнее, в чем он отдал себе отчет, — ему вдруг показалось, что темное пятно вспухло и образовало в центре чана вихорек. Это было видимо только краткий момент, две, три
секунды, и это совпало с более сильным топотом ног, усилилась разноголосица криков, из тяжко охающих возгласов вырвался истерически ликующий, но и как бы испуганный вопль...
Напротив, как бы рассмотрев меня всего, до
последней черты, в эти пять или десять
секунд молчания, он вдруг улыбнулся и даже тихо и неслышно засмеялся, и хоть смех прошел скоро, но светлый, веселый след его остался в его лице и, главное, в глазах, очень голубых, лучистых, больших, но с опустившимися и припухшими от старости веками, и окруженных бесчисленными крошечными морщинками.
Тем не менее когда ступил на крыльцо дома госпожи Хохлаковой, вдруг почувствовал на спине своей озноб ужаса: в эту только
секунду он сознал вполне и уже математически ясно, что тут ведь
последняя уже надежда его, что дальше уже ничего не остается в мире, если тут оборвется, «разве зарезать и ограбить кого-нибудь из-за трех тысяч, а более ничего…».
— Молится, — с удивлением сказала одна, и, постояв еще несколько
секунд, они пошли своим путем, делясь какими-то замечаниями. А я стоял на улице, охваченный особенным радостным предчувствием. Кажется, это была моя
последняя молитва, проникнутая живой непосредственностью и цельностью настроения. Мне вспомнилась моя детская молитва о крыльях. Как я был глуп тогда… Просил, в сущности, игрушек… Теперь я знал, о чем я молился, и радостное предчувствие казалось мне ответом…
Несколько
секунд стояло глубокое молчание, нарушаемое только шорохом листьев. Оно было прервано протяжным благоговейным вздохом. Это Остап, хозяин левады и собственник по праву давности
последнего жилища старого атамана, подошел к господам и с великим удивлением смотрел, как молодой человек с неподвижными глазами, устремленными кверху, разбирал ощупью слова, скрытые от зрячих сотнями годов, дождями и непогодами.
И подумать, что это так до самой
последней четверти
секунды, когда уже голова на плахе лежит, и ждет, и… знает, и вдруг услышит над собой, как железо склизнуло!
Если в ту
секунду, то есть в самый
последний сознательный момент пред припадком, ему случалось успевать ясно и сознательно сказать тебе: «Да, за этот момент можно отдать всю жизнь!», — то, конечно, этот момент сам по себе и стоил всей жизни.
Полиция подоспела ровно пять
секунд спустя после того, как скрылись
последние действующие лица.
Но мы уже входили. Услышав еще из кухни голоса, я остановил на одну
секунду доктора и вслушался в
последнюю фразу князя. Затем раздался отвратительный хохот его и отчаянное восклицание Наташи: «О боже мой!» В эту минуту я отворил дверь и бросился на князя.
На
секунду прежний я, которому страшно, если откроется эта дверь. Еще
последние пять минут, и если она не выйдет —
И уже никого. И на
секунду, несясь стремглав, застыло: вон, во втором этаже, в стеклянной, повисшей на воздухе, клетке — мужчина и женщина — в поцелуе, стоя — она всем телом сломанно отогнулась назад. Это — навеки,
последний раз…
Он тоже знал ее, и от этого мне было еще мучительней, но, может быть, он тоже вздрогнет, когда услышит, и мы будем убивать уже вдвоем, я не буду один в эту
последнюю мою
секунду…
Ближе — прислонившись ко мне плечом — и мы одно, из нее переливается в меня — и я знаю, так нужно. Знаю каждым нервом, каждым волосом, каждым до боли сладким ударом сердца. И такая радость покориться этому «нужно». Вероятно, куску железа так же радостно покориться неизбежному, точному закону — и впиться в магнит. Камню, брошенному вверх,
секунду поколебаться — и потом стремглав вниз, наземь. И человеку, после агонии, наконец вздохнуть
последний раз — и умереть.
R-13, бледный, ни на кого не глядя (не ждал от него этой застенчивости), — спустился, сел. На один мельчайший дифференциал
секунды мне мелькнуло рядом с ним чье-то лицо — острый, черный треугольник — и тотчас же стерлось: мои глаза — тысячи глаз — туда, наверх, к Машине. Там — третий чугунный жест нечеловеческой руки. И, колеблемый невидимым ветром, — преступник идет, медленно, ступень — еще — и вот шаг,
последний в его жизни — и он лицом к небу, с запрокинутой назад головой — на
последнем своем ложе.
В эти доли
секунды Александров каким-то инстинктивным, летучим глазомером оценивает положение: на предпоследней или
последней ступени «зверь» перегонит Жданова. «Ах, если только хоть чуть-чуть нагнать этого долговязого, хоть коснуться рукой и сбить в сторону! Жданов тогда выскочит». Вопрос не в личной победе, а в поддержании чести четвертой роты.
Захария во все время этого рассказа ходил тою же подпрыгивающею походкой и лишь только на
секунду приостанавливался, по временам устранял со своего пути то одну, то другую из шнырявших по комнате белокурых головок, да когда дьякон совсем кончил, то он при самом
последнем слове его рассказа, закусив губами кончик бороды, проронил внушительное: «Да-с, да, да, да, однако ничего».
Но вот и обведенное рвом и обсаженное ветлами место упокоения — кладбище, по которому часто любил гулять вечерами Туберозов и о порядке которого он немало заботился. Гроб пронесли под перемет темных тесовых ворот; пропета
последняя лития, и белые холсты, перекатившись через насыпь отвала, протянулись над темною пропастью могилы. Через
секунду раздастся
последний «аминь», и гроб опустится в могилу.
Первые три рода поводков употребляются для уженья щук, ибо по множеству и остроте зубов она перегрызает, иногда в одну
секунду, всякие лесы: волосяные, нитяные и шелковые, а
последний род поводков шелковых почти никто не употребляет.
Мы все взошли на скрипучий дощатый паром; Тюлин —
последний. По-видимому, он размышлял несколько
секунд, поддаваясь соблазну: уж не достаточно ли народу и без него. Однако все-таки взошел, шлепая по воде, потом с глубокою грустью посмотрел на колья, за которые были зачалены чалки, и сказал с кроткой укоризной, обращенной ко всем вообще...
А на пристани в это время до поздней ночи разгружаются
последние баркасы. Присев на корточки в лодке, двое или трое греков быстро, с привычной ловкостью хватают правой рукой две, а левой три рыбы и швыряют их в корзину, ведя точный, скорый, ни на
секунду не прекращающийся счет.
Юра в продолжение одной
секунды колеблется: чашка кофе стоит три копейки, а с сахаром пять… Но он чужд мелочности. Сегодня
последний пайщик на его баркасе заработал не меньше десяти рублей. И он бросает пренебрежительно...
Мы несколько
секунд стояли, как пораженные громом; первым опомнился Мухоедов и подробно принялся расспрашивать старика, но
последний ничего не мог сказать больше того, что сказал, и прибавил только, что барыня послала сказать ему. Старик плакал, крестился и шептал...
Павел Павлович воротился уже от дверей, захватил со стола футляр с браслетом, сунул его в карман и вышел на лестницу. Вельчанинов стоял в дверях, чтоб запереть за ним. Взгляды их в
последний раз встретились; Павел Павлович вдруг приостановился, оба
секунд с пять поглядели друг другу в глаза — точно колебались; наконец, Вельчанинов слабо махнул на него рукой.
Косматая, вся засыпанная снегом, брюхастая лошаденка, тяжело дыша под низкой дугой, очевидно из
последних сил тщетно стараясь убежать от ударявшей ее хворостины, ковыляла своими коротенькими ногами по глубокому снегу, подкидывая их под себя. Морда, очевидно молодая, с подтянутой, как у рыбы, нижней губой, с расширенными ноздрями и прижатыми от страха ушами, подержалась несколько
секунд подле плеча Никиты, потом стала отставать.
Страшилище-вурдалак сразу оказывается той собакой, которой у Пушкина оказывается только в
последней строке, то есть ни
секунды не пребывает вурдалаком.
И все тут с ним, все — от Адама до
последнего человека, и всем кажется, что они забылись мертвенным сном на одну лишь
секунду…
Одним из
последних рекомендованных и покровительствуемых Калисфенией Фемистокловной обожателей дочери был высокий, статный красавец, секунд-майор Василий Романович Щегловский.
Минкина несколько
секунд осталась стоять на коленях среди комнаты; затем встала и тихо, с опущенною головою, вышла из комнаты. На пороге она полуобернулась и бросила на графиню злобный торжествующий взгляд.
Последняя его не заметила: она лежала ничком на кровати, уткнувшись лицом в подушки, и беззвучно рыдала, о чем издали красноречиво свидетельствовало конвульсивно приподымавшееся ее худенькое тельце.
Он на
секунду прервал эту, видимо, заученную речь и пытливым взглядом окинул сидевшую против него Ольгу Николаевну. Лицо
последней было как бы отлито из бронзы. Евгений Николаевич потерялся и еще более заспешил.
О
последних месяцах что и говорить! Если я забыла даже, что в себе самой я оскверняю каждую
секунду женщину, так уж какие же мне могли приходить религиозные помыслы!..
В ту самую
секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти
последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно.
Спичка сверкнула и
секунду горела ярким, белым светом, выделяя из мрака только державшую ее руку, как будто
последняя висела в воздухе. Потом стало еще темнее, и все со смехом и шутками двинулись вперед.
Дьякон сел и с мельчайшими подробностями передал отцу Захарию всю свою историю с Данилой и с отцом Туберозовым. Захария, во все время этого рассказа, все ходил тою же подпрыгивающей походкой. Только лишь он на
секунду приостанавливался, по временам устранял с своего пути то одну, то другую из шнырявших по комнате белокурых головок, да когда дьякон совсем кончил, то, при самом
последнем слове его рассказа, закусив губами кончик бороды, проронил внушительное: «Да-с, да, да, да — однако, ничего».
Оторвав по-солдатски эти
последние слова и махнув руками, как будто он бросал что-тo на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат-песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую-то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько
секунд и вдруг отчаянно бросил ее...